Новость о вымирании пчёл давно стала тревожной новостью в СМИ, но насколько она соответствует реальности? Что влияет на вкус мёда, и чем пчеловодство отличается от выращивания кур?
Эти и другие вопросы Зелёный портал обсудил с Виктором, городским пчеловодом из Варшавы.
Знакомство с пчелой
«Это было много лет назад, уже прошло десять лет, даже больше. Одиннадцать. Тогда у меня появилась огромная увлечённость пчёлами», – вспоминает Виктор.
Его интерес к пчёлам начался с увлечения их болезнями. Виктору было интересно, как человек может помочь пчеле, что с ней происходит, когда она болеет, и как облегчить её состояние.
Первоначальный план был — заниматься пчёлами у родственников в деревне примерно в двух часах езды от Варшавы.
«Но когда я подумал, что каждую неделю придётся ездить туда по два часа в одну сторону, понял, что это будет очень сложно. И тогда, интересуясь тем, как это делают другие, я узнал, что можно попробовать сделать пасеку в Варшаве».
Так появилась городская пасека около парка Уяздовских в Варшаве.
На вопрос о первой встрече с пчелой Виктор отвечает честно: «Я не помню, как это было. Я скорее из тех, кто вырос в городе, так что в детстве у меня почти не было контактов с пчёлами».
Первый осознанный контакт с пчёлами он инициировал сам, уже когда начал ими заниматься. Хотя не исключает, что пчела могла ужалить его и раньше — в детстве, — но он этого не запомнил.
«А первая настоящая встреча с пчёлами? Наверное, это было тогда, когда я попросил знакомых пустить меня на занятия для студентов в Варшавском университете естественных наук, и мне позволили покопаться в ульях, поучиться», – вспоминает он.
Он уточняет, что это были не студенты-пчеловоды, а будущие ветеринары. Это дало немного другой, альтернативный взгляд на пчёл — и это его очень порадовало:
«Ветеринарный взгляд — это взгляд, ориентированный на саму пчелу, на её здоровье. А студенты пчеловодства чаще видят пчёл сквозь призму промышленного разведения, и это мне не особенно близко», – добавляет Виктор.
Город
Город часто ассоциируется с шумом, бетоном и рутиной, а пчёлы — с полем и покоем. Но как они уживаются в городской среде?
«Парадоксально, но город городу рознь, и деревня деревне рознь. Или даже: дикая природа дикой природе рознь. Поэтому сегодня сложно делать обобщения и строить простые схемы. Но если смотреть с такой, условно говоря, статистической точки зрения, — сейчас город является более благоприятной средой обитания для пчёл, чем деревня», – отмечает Виктор.
Так было не всегда, но на сегодняшний день это именно так. Нет ничего более вредного для пчёл, чем современное крупномасштабное сельское хозяйство — из-за использования химии, однообразия посевов и краткости цветения растений.
Виктор подчёркивает: «Причин много. А в городе таких проблем, как на местах сельскохозяйственных угодий, нет. В городе круглый год что-то цветёт — больше или меньше — и это разнообразие очень важно».
Если говорить о городской среде, то именно пустыри, которые часто режут глаз городским администрациям, оказываются самыми привлекательные местами для пчёл. А если говорить о деревнях с интенсивным сельским хозяйством, то пчёлам действительно будет лучше в городе.
Но стоит переместиться, например, в долину где-нибудь под Карпатами — и ситуация меняется: там, конечно, пчёлам будет лучше, чем в любом городе. «Так что и город городу рознь, и деревня деревне рознь», – подчёркивает Виктор.
Зелёные ловушки и ульи на крышах
Но не весь город — рай для пчёл. Например, в Варшаве, как и в большинстве польских городов, настоящей катастрофой для пчёл становятся окрестности кладбищ.
«Кажется, что кладбище — это зелень, деревья, вроде бы природа. Но на самом деле там больше бетона и плит, чем дикой растительности. И, к сожалению, уход за зелёными насаждениями на кладбищах вызывает много экологических вопросов», – говорит он.
Это связано с тем, что за кладбищами обычно отвечают не профессиональные садовники, как в городских парках, а настоятели приходов. Их знания о том, как ухаживать за зеленью, зачастую близки к нулю.
«Количество химии, которую выливают на дорожки, чтобы там ничего не росло, просто ужасающая. Такое кладбище ничем не отличается от поля с рапсом по уровню использования вредных для пчёл веществ», – добавляет Виктор.
В то же время, несмотря на изобилие растений, в городе пчёлы живут заметно меньше, чем в природной среде. Города насыщены тяжёлыми металлами, пылью и другими загрязнителями, которые влияют на пчёл.
«Это уже доказано: вещества, присутствующие в городском воздухе, действительно накапливаются в теле пчелы и немного сокращают её жизнь. Но при этом качество жизни у городской пчелы всё же выше, чем у той, что живёт в зоне интенсивного сельского хозяйства», – подчёркивает он.
По словам Виктора, большинство проблем, с которыми сталкивается любой живой вид, в том числе и медоносная пчела, связано с питанием и местами для размножения. А с кормовой базой в регионах, где доминирует современное сельское хозяйство, — настоящая беда.
Ещё одно распространённое заблуждение, связанное с пчёлами, — это предполагаемая польза размещения ульев на крышах высотных зданий в городе.
«Основная проблема с крышами в том, что подъём на такую высоту требует от пчелы больших энергетических затрат. Если мы говорим о высоте выше десятого этажа, то энергетический баланс пчелы начинает нарушаться: она приносит столько же нектара, сколько тратит на подъём», – объясняет Виктор.
Кроме того, вокруг высоких зданий образуются воздушные вихри, которые мешают пчёлам ориентироваться и летать.
«Есть такое эмпирическое правило — конечно, всё зависит от города, плотности застройки, архитектуры, того, какие воздушные потоки формируются, — но в целом установка ульев выше 13-го этажа — это чисто пиар-абсурд. С точки зрения пчелы, в этом нет никакого смысла. Да, она может там жить, ей даже может быть комфортно, но без постоянной подкормки она не сможет поддерживать свой энергетический баланс», – делится Виктор.
Мёд как дневник города
Городской мед, не хуже любого другого вида меда, даже вкус бывает интересней — за счет разнообразия растений в городе. Но можно ли представить, что мёд — это хроника города? Что он впитывает в себя сезон воздуха, ароматы улиц, пыльцу растений, которые больше не существуют?
«Да, мы именно так и работаем с мёдом, – соглашается наш собеседник – У нас есть проект, который мы ведём уже много лет. Мы наблюдаем, как меняется состав мёда, который производят пчёлы у Дворца культуры. Как влияет на него застройка, как трансформируется рацион, как исчезают одни источники пыльцы и появляются другие».
Город — живой организм, и мёд становится его биохимическим дневником. С каждым годом пчёлы приносят в улей разные элементы, и учёные внимательно изучают: что исчезло, что появилось.
«Особенно тревожно было в этом году, – признаётся Виктор. – В районе Дворца культуры ситуация очень, очень плохая. Мы подозреваем, что всё связано со строительством нового Музея современного искусства. Там раньше были кусты, пустыри, заброшенные участки, которые обожали пчёлы. Сейчас там стройка. Всё исчезло».
Проблема — не только в строительстве. Сам парк возле Палаца — пример того, как не стоит делать городские зелёные зоны.
«Это, пожалуй, худший парк в Варшаве, – считает Виктор. – Он не под управлением городских садовников. Это территория администрации Палаца культуры. И, увы, там никто не понимает, что делает».
По словам Виктора, у парка вроде бы есть садовник, но пчёлам это не помогает.
«Сейчас у них голод. Настоящий провал. Только в конце июня, когда зацветёт липа, появится питание. Но этого недостаточно — пчёлам нужна еда весь сезон», – отмечает Виктор.
Тем не менее мёд, который приносят пчёлы в городе, порой удивляет даже опытных пасечников.
«Когда мы сдавали мёд на анализ, лаборантка сначала говорила: “Этот мёд не из Польши”. Потому что в нём были пыльца растений, которых в нашей флоре просто нет. Экзотика, посаженная городскими озеленителями».
Городской мёд — совсем другой. Например, в Варшаве много каштана, плюща, экзотических декоративных растений. И каждый год бывают сюрпризы.
«В прошлом году мы собрали мёд, который был почти полностью из капустных. Настоящий “капустный” мёд. Почти чёрный, насыщенный, пряный. Прекрасный. Такой больше никогда не повторится», – рассказывает собеседник.
Откуда взялась капуста? Конечно, не с полей.
«Просто в последние годы в Варшаве декоративные капусты стали модой, – объясняет он. – Одна озеленительница увлеклась ими — и они появились повсюду. Это и стало основой для уникального мёда».
Некоторые сорта мёда способны удивлять не только вкусом, но и реакцией людей.
«Настоящий липовый мёд, например, щиплет. Он острый, пряный. Совсем не тот, что мы представляем как сладкий сироп. Некоторые говорят: “Слишком остро. Не могу есть”. А другие — фанатеют».
Так что гурманам и фанатом меда стоит уделить внимание городскому виду меда.
Пчёлы: бизнес, экология и исчезновение диких видов
Вопрос «Что будет с человечеством, если исчезнут пчёлы?» звучит всё чаще и вызывает тревогу. Но стоит уточнить: какие именно пчёлы? Ведь реальность далеко не так романтична, как её часто представляют. Многие думают о пчеловодах, как о добрых пожилых людях, заботливо ухаживающих за ульями.
Но Виктор объясняет: «За исключением нескольких энтузиастов, пчеловодство — это индустрия. Такая же, как разведение кур или свиней».
Это бизнес, где главная цель — прибыль, а не экология. Пчеловоды — производственники, для них главное — мёд.
Сегодня медоносных пчёл на планете не просто достаточно — их слишком много, говорит наш собеседник. В Польше, к примеру, с 1945 года их количество только растёт. Несмотря на вспышки болезней, потери быстро восполняются, потому что пчёлы стали бизнесом, «а бизнес требует нормальной жизни: отпусков, детей, машин и ипотеки».
Однако сама по себе медоносная пчела — далеко не лучший опылитель. Среди около 500 видов пчёл, обитающих в Польше, «медоносная — далеко не самая эффективная», объясняет эксперт. Почему же о ней так много говорят? Всё просто — она приносит мёд, а значит, деньги.
«Когда мы слышим слово “пчела”, мы сразу думаем о мёде. Но другие пчёлы мёд не производят. И, наверное, если бы производили, мы бы разводили и их», – говорит Виктор.
Есть и другие виды пчёл, создающие мёд, но они не живут в Европе и вряд ли приживутся в наших климатических условиях.
Главная же проблема — исчезновение диких пчёл. Они не менее, а часто и более важны для опыления, но о них почти никто не заботится — у них нет ни бизнеса, ни пиара. Между тем медоносные пчёлы вытесняют диких с кормовой базы — еды просто не хватает на всех.
«Там, где стоят тысячи ульев, дикой пчеле не найти пищи. Всегда выигрывает та, за которой стоит человек», – подчёркивает Виктор.
Поэтому можно сделать вывод: говорить об охране природы, опираясь на массовое пчеловодство, по меньшей мере наивно. Медоносная пчела — элемент агроиндустрии, и с природной устойчивостью её связь очень слабая.
«Содержание пчёл ради мёда — это не про охрану природы. Это использование природы. Это нанесение вреда, а не забота», – отмечает эксперт.
Но пчеловодство играет и другие, менее очевидные роли. Образовательную, например. Медоносная пчела действительно уникальна: она — один из немногих видов, живущих в сообществе. У неё есть язык, взаимодействие, сложные формы поведения. Она запасает мёд на зиму — почти никто другой этого не делает.
«Она самая интересная, самая сложная. Поэтому мы так много о ней знаем. Возможно, и в других пчёлах скрыто много удивительного — но у нас просто нет знаний. Никто не исследует то, что не приносит выгоды», – говорит эксперт.
В качестве примера он приводит косулю — самого распространённого млекопитающего в Польше. Биологи только десять лет назад выяснили, как у неё происходит беременность — не потому что это сложно, а просто потому, что никому не было нужно.
Кроме индустриальных и образовательных, есть третья категория пчеловодов — энтузиасты. Те, кто держит пару ульев ради удовольствия, хотят мёд, но не во вред пчёлам. Они ищут баланс, компромисс, способ быть полезным природе.
«Мы тоже частично относимся к этой группе», – признаётся собеседник.
Будущее пчёл и городское пчеловодство
И всё же главный вопрос остаётся: что будет, если пчёлы исчезнут?
В Польше пока никто серьёзно не изучает сокращение популяций диких пчёл. Но в Германии пять лет назад провели масштабное исследование в национальных парках. Хотя парки — не лучшее место для пчёл, ведь там в основном лес, а лес — плохая среда для опылителей, результаты впечатляют: за 10–15 лет популяции опылителей сократились на 70 %.
«Но это не значит, что продукты в магазинах исчезнут, но они точно станут дороже», – предполагает Виктор.
Есть и иной выход: растения можно опылять искусственно или с помощью других насекомых — например, шмелей.
«Шмели — отличные опылители. И к тому же красивые», – улыбается эксперт. Они особенно важны для томатов — ни одно другое насекомое с их опылением не справляется.
Есть и более дешёвые, простые в разведении виды, например, осмии садовые. Их всё чаще используют в промышленности. Так что опыление не исчезнет, но скорее всего потребует больших усилий, энергии и денег.
«Проблема в том, что медоносные пчёлы, даже если их много, не способны решить задачу опыления полностью. У них есть свои поведенческие ограничения. Например, “полевая верность” — это значит, что пчёлы остаются верны одному виду растения и не отвлекаются на другие», – продолжает Виктор. Это хорошо для производства моносортового мёда, но плохо для биоразнообразия.
«Они “вычищают” участок и переходят дальше. Всё остальное — просто игнорируют», — говорит он. А вот дикие пчёлы летают куда попало и опыляют всё , что попадётся. Именно этого и требует природа.
Ситуация не безнадёжна.
«Можно многое изменить. Но для этого нужно менять сельское хозяйство. А это очень инерционная и консервативная система», – замечает эксперт.
Стоит добавить, что даже то, что давно доказано, например, польза лесополос, внедряется с трудом.
«Фермерам это выгодно. Но никто из них в это не верит. Потому что “всегда делали иначе”», – заключает Виктор.
Может ли тогда улей в парке стать символом устойчивого города будущего?
«Нет, – честно отвечает он. – Устойчивость — это когда мы даём место дикому. Когда не вмешиваемся. А улей — это вмешательство. Это как с курами: если ты разводишь кур, это не значит, что ты помогаешь птицам. Это не про экологию. Это про тебя».
Максимум улей может символизировать самодостаточность или городскую еду, но не устойчивость, такое мнение у Виктора.
«Мы должны понимать разницу между “использовать природу” и “быть с ней в союзе”», – подчёркивает он.
Что мы можем сделать для пчёл
«Больше пустырей. Меньше ухода. Меньше кошения. Меньше сгребания листьев. Меньше стремления контролировать. Это уже начинает происходить, но этого слишком мало. А нужно больше», – заключает Виктор.