Тобиас долго пытался стать вегатарианцем, но срывался на жареный шпек с crème fraîche. Он смеётся над собственными провалами, но говорит о мясе серьёзно:
«Если хочешь есть курицу — хотя бы раз убей курицу. Отруби ей голову».
Сегодня много споров о том, кто прав — веганы или мясоеды. Но Тобиас Отто из Эберсвальде (Германия) ломает привычные ярлыки. Большую часть года он вегетарианец, а потом берёт ружьё и уходит в лес. Не ради адреналина, не ради трофеев — ради честности. Он любит мясо. Но отказался от магазинного мяса и готов сидеть часами на холоде, чтобы выстрелить один раз. Его смех звучит легко, но за шутками всегда стоит принцип: «Животное должно умереть быстро и безболезненно. И ты обязан помнить, что оно жило».
От шпека к охотничьему билету
«Я пробовал быть вегетарианцем. Реально пробовал. Но альтернативы же невкусные, ну честно! А тофу в 2014-м был реально отвратительным. А ты такой сидишь вечером, и вдруг — ох, шпек с crème fraîche…», – рассказывает Тобиас Зелёному порталу. К тому же, добавляет он, готовить он тоже толком не умел.
Но перелом случился после фильма Home. Он посмотрел часть о мясной индустрии — и больше не смог спокойно есть мясо из супермаркета.
«Ты видишь, как эти животные страдают. Как они живут и умирают в промышленных масштабах.
И понимаешь — я не хочу быть частью этого. Но при этом мне мясо всё равно нужно», – вспоминает мужчина.
Так и родилась идея охоты. Это был компромисс. Он больше не хотел покупать мясо в магазине, но и отказаться совсем не смог. При этом Тобиас уже имел профессиональную базу: он учился в сфере, связанной с природой и лесным хозяйством: «Я разбирался в экологии, в том, как устроена жизнь животных, что значит баланс в лесу. Так что охота для меня была логичным продолжением, а не какой-то идеей совсем из ниоткуда. Тогда я решил: хорошо, буду есть только то мясо, которое добуду сам».
Он подчёркивает: получение охотничьего билета — это почти второе образование.
«Ты должен знать всё: биологию, законы, этику. Просто взять ружьё и пойти стрелять не получится. Это экзамены, практика, куча часов учёбы», – рассказывает Тобиас.
В Германии, чтобы стать охотником, действительно нужно пройти серьёзное обучение, лекции, практику в лесу. И так до девяти месяцев. Ты должен знать биологию, законы, традиции, уметь стрелять, сдать специальный экзамен. И только потом получаешь право выйти на охоту.
Сегодня Тобиас почти не покупает мясо, но иногда кормит сына покупной курицей. Тобиас считает, что не стоит радикально ограничивать ребенка, но всегда старается говорить с сыном про еду. В среднем он съедает всего четыре килограмма в год, а излишками делится с желающими поесть дикого мяса.
Первый выстрел: взгляд оленя и дрожь в руках
Тобиас вспоминает свою первую охоту так, будто это было вчера. Это не был быстрый выстрел. Всё началось с долгого ожидания в лесу, когда время будто растворяется, а каждое движение приобретает вес.
«Мы сидели там часами. И вдруг появляется олень. Красивый, сильный. И он смотрит на тебя, – вспоминает охотник. Он замолкает на секунду, и даже в пересказе чувствуется напряжение того момента. — Ты сидишь с ружьём и думаешь: вот оно. Но ты видишь глаза. И в этот момент это не просто животное. Это встреча. Ты должен решить, готов ли ты взять на себя ответственность за эту жизнь».
В какой-то момент олень и охотник просто застыли друг напротив друга: «Мы смотрели друг на друга, и мне казалось, что время остановилось. Он будто спрашивал: “Ну что, готов?” И я внутри трепетал. Не от страха, а от осознания».
Тобиас признаётся: выстрел был тяжёлым решением. Но именно эта тяжесть сделала его опыт настоящим: «Когда ты наконец нажимаешь на спуск — это не просто “бах” и всё. Это момент, когда ты становишься частью древнего ритуала.
Ты понимаешь, что никогда больше не сможешь смотреть на мясо так, как раньше».
А потом наступает то, что охотники называют «отдать уважение». Убитому животному в пасть кладут веточку зелени — «последний кусок», символ благодарности.
«Это звучит странно, может быть, дико, но это очень красиво. Потому что в этот момент ты признаёшь: ты взял жизнь, и теперь должен быть благодарен», — делится Тобиас.
Для него охота с того дня перестала быть чем-то внешним или случайным. Она стала ритуалом, который формирует отношение к еде и жизни в целом.
«Я не убиваю ради развлечения. Я беру ровно столько, сколько мне нужно. Ни грамма больше. И если я ем мясо — это всегда связано с этим чувством», – говорит он.
Между «идиотами» и адекватными людьми
Когда речь заходит о других охотниках, Тобиас начинает смеяться. Но это не лёгкий смех — скорее смесь иронии и усталости:
«Знаете, как везде: половина — нормальные ребята, которые реально заботятся о животных и природе. Четверть — безразличные. И ещё есть идиоты. Но так в любой группе людей».
Он разрушает стереотип о «кровожадных мужиках с ружьём», которые компенсируют свои комплексы стрельбой по зверям.
«Я тоже раньше так думал. Что охотники — это такие “убийцы с проблемами с самооценкой”. Но оказалось, что это не совсем так. Да, такие есть. И в больших компаниях всегда найдётся один человек, который начинает: “А что если я случайно перепутаю и выстрелю в волка, ха-ха-ха?” Большинство только закатывают глаза и думают: “Боже, заткнись”», – говорит охотник.
При этом у него есть и реальные примеры людей, которые воспринимают охоту как способ заботиться о природе: «Есть те, кто бережёт лес, следит за животными, старается, чтобы всё было правильно. Для них это действительно про баланс, а не про количество тушек».
Но, конечно, не обходится без контрастов. Тобиас рассказывает, как приезжает на коллективную охоту зимой на своём грузовом велосипеде.
«Все на больших внедорожниках, а я затаскиваю тушу в прицеп велосипеда. Они удивляются: “Сколько килограммов можешь увезти?” И ржут. Но это приятный смех, без злобы. Даже если у них огромные джипы, они понимают, что я другой, и это нормально.
А вот с другой частью охотников у нас вообще ничего общего. Есть такие, которые смотрят на меня и говорят: “Что, серьёзно? Велосипед? М-да-а-а…” Но есть и похуже — люди с символикой, с немецкими флагами, с молотами Тора на бамперах. С ними вообще не о чем говорить».
В целом он уверен: картинка охотника, которую видят обычные люди, давно устарела.
«Этот образ двадцатилетней давности — мужик с ружьём и комплексами. Сегодня это уже не так. Это всё более смешанное сообщество. Есть и левые, и правые, мужчины и женщины, есть экоактивисты, есть любители оружия. Но если честно, самые интересные — это те, кто думает. Те, кто понимают, что охота — это не игрушка. А ответственность», – считает Тобиас.
Лес как медитация
Для Тобиаса охота — это не про выстрелы, а про тишину. Он проводит в лесу четыре–пять дней в неделю, даже если не собирается стрелять.
«Это моё место силы. Я могу просто сидеть под деревом, слушать птиц, чувствовать, как всё вокруг дышит. Это настоящая медитация», – говорит он.
Он подчёркивает: животное он добывает максимум раз в пару месяцев. Этого хватает его семье и близким друзьям. Излишки он раздаёт тем, кто хочет попробовать дикое мясо. Но главная ценность не в добыче, а в самом процессе: «Лес учит ждать. Он показывает, что ты — не центр Вселенной. Всё идёт своим чередом, со своим ритмом. Это невероятное чувство — быть частью этого».
В такие моменты у Тобиаса рождается ощущение сопричастности, которое он не находит ни в городе: «Я сижу в лесу, и мне не нужен телефон, не нужны новости, не нужны объяснения. Я просто есть. И это, наверное, самое честное состояние, какое у меня бывает».
Музыкант, отец, охотник
Несмотря на образ «вегетарианца с ружьём», сам Тобиас Отто не считает охоту главным в своей жизни.
«Я отец, я музыкант, у меня есть работа, я люблю плавать. Охота — лишь одна из частей меня, не больше», – подчёркивает он. Но именно она делает его взгляд на мир особенным.
Тобиас спокойно говорит о смерти животных, но при этом не утрачивает уважения к ним. Он не отмахивается от трудностей, будь то веганские сосиски или долгие часы с оленем в лесу. И смеётся даже над собственными слабостями.
В его философии нет морализаторства — только опыт:
«Я не святой. Я люблю мясо. Но я хочу, чтобы его было меньше.
Чтобы люди уважали то, что они едят. Чтобы понимали цену. И если для этого мне нужно взять ружьё и самому добыть мясо — я готов».
«Не в количестве людей дело. Проблема — в наших пищевых привычках»
На вопрос о том, как прокормить восемь миллиардов человек без промышленного мяса, ведь все не будут охотится, Тобиас улыбается: «Не в количестве людей дело.
Проблема — в наших пищевых привычках. И в том, что европейцы едят по 65 килограммов мяса в год. Это ненормально».
По его словам, привычка к мясу в таких количествах возникла относительно недавно — после войны, когда «наконец-то стало можно есть сколько угодно».
«Это всего-то полвека истории. Но мы уже воспринимаем как норму то, что мясо должно быть всегда и везде. А на самом деле это не норма. Это перегиб», – считает охотник.
Отдельная боль Тобиаса — международная торговля кормами для животных: «Выращивать сою в Бразилии, чтобы везти её в Европу и скармливать коровам? Это абсурд! И это неустойчиво. Если хотим перемен, это должно прекратиться».
Он добавляет, что Европа и так знает, как регулировать поведение людей.
«Сигареты? Мы показываем картинки с чёрными лёгкими и ампутированными ногами. Почему нельзя то же самое сделать с мясом? На пачке сосисок должно быть фото свиньи. Люди должны понимать, что это — не просто еда из пластиковой упаковки, а живое существо», – считает Тобиас.
Его подход радикален, но логичен: хочешь есть курицу — сначала убей хотя бы одну сам: «Не из жестокости, а чтобы понять. Чтобы осознать, что это значит. Я убиваю животных регулярно, я знаю, что это такое. А многие ходят в спортзал, потом едят свои 400 граммов куриной грудки без соли и без масла — чисто ради белка. И не думают, что для этого погибло животное».
В итоге история Тобиаса — это не про парадокс «вегатарианец-охотник». Это про человека, который пытается честно прожить свой выбор. При этом он уверен — уважение к еде начинается не только с мяса: «Вчера я целый день возился с нутом. Замачивал, менял воду, варил целый час. Теперь он для меня ценнее. Я не хочу выбросить ни одного зерна, потому что вложил в это время. Так же должно быть и с животными. Если бы люди тратили больше труда на еду, они ели бы меньше. Но ели бы с уважением».
